- Да, - ответила нолдэ, - и она однажды попросила Твердыню помочь ему тоже. В результате черные в какой-то мере приняли его за своего и не смогли убить. А теперь он, должно быть, тоже связан с Ангбандом.
Иримэ вздохнула. Она не очень надеялась, что с этой проблемой сможет справиться Фаэлос, а значит, придется самой. Радовало только, что Сильвирин наверняка достаточно благоразумен, чтобы не мешать избавить его от этой связи.

- М-да, весело... - протянул Лис. - Ладно, хоть я не "черный", и Мирлот отвязывать не придется
Он докурил самокрутку и стал укладываться ночь.
- Ладно, заболтался я тут. - Он огляделся. - Еда есть, курево есть, хворост есть. Все, я спать.

Иримэ пожелала ему спокойной ночи и пересела поближе к костру. Ночь была тихая, огонек самокрутки мирно тлел, пока не начал обжигать пальцы, и нолдэ выбросила его в костер, решив, что больше курить ей, пожалуй, не хочется - разве что если за компанию, чтобы уважить хозяев или что-то в этом духе. А так сомнительных удовольствий и без того хватало.
Вместо этого она достала из сумки отданную ей Сильвирином карту. Сам обрывок бумаги ее не интересовал, его бы она трогать не стала, а вот одну из маленьких дощечек она вытащила. Дерево и так было достаточно гладким, но она взяла нож, и через некоторое время работы оно стало почти отполированным. Дощечка была маленькой, чуть больше ее ладони в длину и такой же в ширину, но больше ничего подходящего не нашлось. Иримэ не стала привередничать, а взяла из костра еще теплый уголек и немного раскрошила его в пальцах, чтобы он принял нужную форму. Она отвернулась от костра, поскольку света луны и звезд ей было вполне достаточно, а яркие алые отсветы только мешали. Постепенно на дощечке стал появляться ночной лес: высокие темные деревья с могучими кронами, легкий серебристый (здесь на дереве очень удачно оказалась светлая прожилка) лунный блик на листьях, более светлая, уютная и гостеприимная полянка среди непроглядной черноты чащи...
Наконец рисунок был завершен, и Иримэ отложила дощечку и снова переместилась к огню. Правда, она не была уверена, что на него стоит смотреть кому-то другому - как знать, может быть, ее картиныв, даже если это простые угольные наброски, отражают ее состояние куда более полно, чем она хотела показать? Ночь уже перевалила за половину, и до рассвета ждать оставалось совсем недоло.
На рассвете она, как все уже привыкли, сперва сделала всем поесть, и только затем разбудила северян.

Утро никогда не бывало к Лису добрым, но сейчас оно наступило раньше обычного, и Алайо тяжко вздохнул. Однажды Повелитель Воинов ехидно заметил, что парень по ошибке родился не в том Клане, на что тот смиренно возблагодарил богов - мог ведь попасть и к Жаворонкам каким-нибудь.
Айолли же сладко зевнула и потянулась, хотя выгибать спину ей было еще тяжело. Умывшись, она уселась возле костра и увидела дощечку.
- Как красиво, - сказала девушка, разглядывая рисунок, осторожно держа дощечку за самые края. - Сразу хочется, чтобы эту полянку нашел кто-нибудь хороший и там отдохнул. Ой, наверное, я говорю ерунду...

- Только долго не рассматривай, - быстро сказала Иримэ, заметив, чем занята Айолли. - Это и есть наша полянка, если смотреть на нее с моего места.

- А, ну да, - Айолли огляделась и отложила рисунок. - А почему нельзя? Он же хороший получился.

- Просто не надо, - ответила нолдэ. - Как ту карту лучше долго в руках не держать.
Уголь быстро сотрется, а покрыть дощечку было нечем, так что она не стала брать ее, а решила так и оставить на стоянке.
Ломэлоттэ явно чувствовала себя намного лучше, но Иримэ все равно спросила:
- Как ты? Идти сегодня сможешь, или стоит еще подождать?

- Смогу, - сказала девушка и встала, - я смогу, со мной все хорошо!
Как назло, именно в этот момент она чихнула.
- Ну, это же не считается... - смущенно пробормотала она, вытираясь платочком.
Лис в это время снял оберег и, открыв берестяную крышку маленькой коробочки, изучал ее содержимое.
- Совсем мало осталось, - заметил он. - А противоядия и того меньше.

На попытки Айолли изображать, что с ней все совсем хорошо Иримэ только покачала головой.
- Сможешь, - согласилась она. - Но недалеко.
Лису она ничего не ответила и молча собрала вещи, чтобы двинуться дальше.
Дальнейший путь занял еще четыре дня, хотя они могли бы дойти и за два, но после дневного геройства у Ломэлоттэ снова начался жар, и потому стоянку пришлось устроить раньше, а дальше они пошли гораздо медленней. Деревня, к которой Иримэ из вела, была небольшой и вдалеке от дорог - как старых, так и новых. Она специально выбрала именно ее, чтобы быть уверенной, что наткнется на пепелище, и теперь понимала, насколько была права, ведь еще один переход Айолли могла и не перенести. Наконец среди довольно редкого здесь леса показались добротный частокол и крепкие ворота, над которыми даже была небольшая огороженная площадка - что-то вроде совсем маленькой башенки. С нее уже с интересом глядел какой-то мужичок - типичный халадин, невысокий, темноволосый и с кожей темнее, чем у людей народов Хадора и Беора, но все же не такой темной, как у вастаков.
- Кто идет? - послышался оклик, скорее любопытный, чем настороженный. Адан уже разглядел эльфийку и двух по виду хитлумцев, так что препятствий чинить не собирался.
- Мы идем издалека и просим у вас приюта, - ответила Иримэ, когда они подошли поближе. - Одна из моих спутников больна и нуждается в помощи.
Сказав это, нолдэ поняла, что допустила большой просчет.
- Тогда уходите, - отрезал мужичок, который уже было собирался спуститься с башенки и открыть ворота. - Нам очередной мор не нужен.
- С ней нет ничего опасного, пусть ваш лекарь выйдет и осмотрит ее, - предложила Лалвендэ.
Мужичок прищурился, пытаясь высмотреть на лице и шеи Айолли признаки опасного недуга, но ничего, разумеется, не обнаружил. Да и второй человек спокойно стоял с ней рядом и не шарахался, и это его успокоило.
- Ну хорошо, я схожу за лекарем, а вы сидите пока тут, - согласился он и быстро скрылся за частоколом.

Айолли тихо вздохнула. Она плохо себя чувствовала и больше всего на свете ей хотелось лечь на кровать, закутаться в одеяло и крепко уснуть, обняв подушку. Но услышав слова халадина, она поняла, что ее нехитрому желанию не так просто осуществиться и поэтому морально готовилась идти дальше.
- Обопрись пока на меня, - тихо сказал Лис.
- Нет, - покачала головой Ломэлоттэ, - а то они сейчас придут и решат, что я совсем больная.

Иримэ постелила на землю свой плащ.
- Лучше сядь и отдохни. Сейчас они тебя осмотрят и пустят.
Халадин подошел к своей задаче весьма ответственно и вскоре вернулся с лекаркой - пожилой, но еще крепкой женщиной, коренастой и полноватой, такого типа, какие и в молодости не бывают особенно красивыми. Судя по всему, то ли в этой деревне, то ли где-то неподалеку, недавно и впрямь приключился мор, потому что халадинка как следует позаботилась о собственной безопасности. На ней был платок, натянутый чуть ли не до бровей, лицо было замотано плотной тряпкой, а на руках были длинные перчатки, в которые она заправила края рукавов.
Сразу определив, кто здесь больной, она подошла к Айолли.
- Ну пойдем, милая, - голос ее был серьезен, но глаза улыбались. - Вставай и плащик тоже возьми. Не под воротами же тебе раздеваться...

Ломэлоттэ оглянулась на Иримэ, но потом послушно встали и, подобрав плащ, пошла вслед за халадинкой. Ее она не боялась. Видимо, было что-то в хороших целителях такое, что они сразу располагают к себе. Кроме того, она напоминала старую деревенскую целительницу. Та была из Твердыни, но жила у Лис, сколько Айолли себя помнила, и, по словам матери, помогла Ломэлоттэ появиться на свет. Ее можно было поднять среди ночи и попросить помощи, к ней можно было прийти с разбитой коленкой и послушать во время перевязки какую-нибудь интересную историю...

Лекарка отвела ее подальше от частокола, но не слишком далеко, только свернула за очень удачно росшие неподалеку кусты, а затем забрала у Айолли плащ и сама постелила его на землю.
- Давай раздевайся, - сказала она. - Посмотрю тебя, и если все хорошо, сразу ко мне и пойдешь. Ты, милая, не обессудь. Времена такие, сама знаешь...

Северянка молча кивнула и сняла обувь, а потом, встав босыми ногами на плащ, стала снимать одежду. Она пока не поворачивалась спиной, чтобы не сразу огорошить лекарку. Пусть сперва увидит ее руки, ожоги на ногах и на теле, следы от веревок на запястьях и на лодыжках. Впервые оглядев себя при свете дня, Айолли вскрикнула, не понимая, как дальше жить с таким телом... Потом привыкла.

- Ох... - только и смогла выдать пожилая халадинка. Она выглядела так, что казалось, еще немного, и она села бы прямо так на землю. Женщина приложила руки к лицу и некоторое время смотрела на Айолли со смесью ужаса и удивления в глазах, но потом самообладание вернулось к ней.
- Беглая, значит... ну как же так можно-то... ладно бы мужика, так девчонку совсем... - лекарка тихо причитала, но это не мешало ей делать свое дело. Она внимательно осмотрела северянку с головы до пят, снова заохала, когда разглядывала спину, а потом, убедившись, что ни язв, ни бубонов на ее теле нет, на всякий случай пощупала шею и подмышки (даже через толстые перчатки ей удавалось делать это очень аккуратно) и только потом облегченно вздохнула.
- Потерпи, милая, - как тебя зовут-то хоть? - еще минуточку, и пойдем, - она стянула платок и перчатки, а затем достала деревянную трубочку, которую приложила девушке сначала к груди, а потом к спине, после этого убрала ее и потрогала лоб тыльной стороной ладони.
- Ну вот и все, одевайся, отлежишься у меня. А остальные тоже... оттуда же?

- Спасибо тебе, почтенная, - сказала Айолли, стараясь, чтобы акцент был не так заметен. - Меня зовут Ломэлоттэ, можно Лотти звать. А мои спутники, они тоже, да...
Северянка быстро одевалась. Жар пока не начинался, но ветер уже неприятно холодил кожу, а это значило, что скоро ее снова будет колотить.

- А меня Динвен звать, - представилась женщина.
Когда Ломэлоттэ оделась и взяла плащ, лекарка отвела ее обратно и бодро помахала рукой своему сородичу. ожидавшему на воротах.
- Впускай их скорей! У меня поживут пока. А ты пойди Тайвегу скажи.
Мужичок спустился вниз, и вскоре тяжелые створки деревянных ворот разошлись, пропуская путников в деревню. Иримэ, которая прекрасно слышала оханья и причитания старой лекарки, про себя облегченно вздохнула. Она узнала, откуда они (пусть и не всю правду), но не захотела погнать прочь, и это очень обнадеживало.
Тем временем Динвен уверенно вела их через всю небольшую и небогатую, но все же не бедствующую деревеньку к своему небольшому домику, стоявшему у противоположной стены. Пока они шли, немало народу остановилось, чтобы на них поглазеть, а дети и вовсе бежали за ними довольно большой стайкой. У самых дверей лекарка нарочито грозно, но совсем незлобно шикнула на них, и шумная компания нехотя рассосалась.
- Вот, проходите, - сказала она, а затем добавила, повернувшись к Ломэлоттэ, - а ты иди ложись в большой комнате на лавку, ту что к печи поближе, и отдыхай. Сейчас всех устрою и к тебе приду.

Дом пах разогретым деревом, сухими травами и стряпней, от которой сводило живот. А еще там было тепло, и Айолли аж зажмурилась как кошка, когда сперва уселась, а потом и улеглась на лавку. Ноги согрелись быстрее всего, потому что были совсем рядом с печкой, но зато и спать нужно было аккуратно, не метаться. Кстати, о спанье... Когда Ломэлоттэ вспомнила о своих кошмарах, все ее нутро снова похолодело. О, боги, как же быть? Просить Иримэ сидеть рядом? Но ей тоже нужен отдых.

Под потолком сушились травы - очень много, так что не оставалось ни одно привешенной к гвоздю веревочки, на которой не болтался бы какой-нибудь пучок. На длинных полках вдоль стен разместились многочисленные баночки с самыми разными снадобьями, а в углу стояла корзина с чистой ветошью на перевязки. Словом, лекарка относилась к своей работе со свойственной народу Халет обстоятельностью, и на любой случай жизни у нее была припасена нужная травка. А еще она пекла просто умопомрачительно пахнущие пироги - правда, про них она как раз забыла, пока бегала к воротам, так что они успели немного подгореть, но как выяснилось, когда хозяйка достала их из печи, не стали от того сильно хуже.
Динвен не постеснялась тут же послать Лиса принести молока из погреба, а Иримэ сама стала помогать ей накрыть на стол, а также вскипятить воду и заварить для Айолли очередные травы. Попутно она поведала халадинке ту же историю, что некогда рассказывала Морвен и Мирлот, с той только разницей, что шли они не из Бретиля, а из Хитлума.
Динвен охала и вздыхала и вообще всячески выражала свое сочувствие, а на столе тем временем возникли наваристый суп, те самые пироги с мясом и столь любимый халадинами квенилас с молоком.
Когда все было готово, лекарка подошла к Ломэлоттэ.
- Ты кушать-то будешь, милая? Давай поешь и обратно. Тебе надо много лежать и сил набираться.

Айолли слезла с кровати. Идти босиком по теплому деревянному полу было приятно, сразу вспомнилась родная Лисья деревня. Девушка села на скрипучий табурет и попробовала суп. "Ум отъешь", - чуть не сказала она, но не стала. Кто знает, как тут с такими поговорками. Квенилас же с молоком удивил, и северянка бы скорее обошлась без него, но обижать хозяйку не хотелось, и она поблагодарила Динвен и за него тоже.
Кормить Лиса было удовольствие для любой хозяйки. Он-то как раз нахваливал, не стесняясь в выражениях, и, похоже было, ему действительно нравилось.
Во время еды Ломэлоттэ немного огляделась и увидела, что халадинская изба отличалась как от северной, так и от хитлумской. Отличалась вышивка, посуда...

Иримэ квенилас с молоком терпеть не могла, однако по ней этого было совершенно не видно - к тому же, за суп и пироги можно было простить и худшее. За едой она поинтересовалась, чем может быть полезна для Динвен и вообще для здешних жителей, пока Ломэлоттэ поправляется, и та заверила ее что беспокоиться не о чем, поскольку староста деревни, Тайвег, скоро обо всем сам узнает, и уж он-то работу ей найдет. Лекарка же интересовалась деталями их истории и весьма настойчиво спрашивала, не требуется ли Руско и "почтенной Тиндэ" ее помощь - должно быть вид Айолли ее очень сильно впечатлил. После обеда Динвен принесла северянке какого-то местного отвара, с медом и травами, а Иримэ вежливо попрощалась и заявила, что сидеть без дела не привыкла, а потому сходит к Тайвегу прямо сейчас. Халадинка в очередной раз вздохнула, но возражать не стала.
Оставшись наедине с Ломэлоттэ и Лисом, женщина несколько оживилась, и причину тому сразу же и озвучила:
- Вот надо же, - она покачала головой, глядя на удаляющуюся нолдэ. - сколько на свете живу, а эльфов ни разу не видала...

Питье приятно согревало, и Айолли даже от этого почувствовала себя лучше. Она снова улеглась на лавку и устроилась на боку, чтобы можно было видеть, что происходит в избе. Лис уселся рядом с ней и это было приятно. В детстве он был ей как брат, и теперь это отношение почти совсем вернулось.
- Что же, они совсем здесь не бывают? - осведомился Алайо, который вряд ли об этом не знал и просто хотел поддержать разговор.

- А чего им тут бывать? - ответила Динвен. - Они там, - она неопределенно махнула рукой, указывая куда-то примерно на восток, - за Завесой живут себе и живут. Говорят, если большая беда придет, могут выйти и помочь. Но мы-то спокойно живем, вот они и не приходили никогда. У меня сын ездит с ними торговать иногда, снадобья ихние привозит. А я... ну как я здесь всех оставлю?

Спина Лиса слегка напряглась, но больше он никак не выдал своего волнения.
- Так у тебя эльфийские снадобья? - выдал он. - Если так, то их ей давать нельзя. С ней Враг что-то такое в плену сделал, так что она их никак не может пить. Такая вот печаль...

- Ох, печально-то как... - лекарка покачала головой. - Это я сейчас наши травы ей заварила, местные, не волнуйся. Но хорошо, что сказал, а то мне недавно мазь привезли, от нее через неделю никаких шрамов бы не осталось, - она опасливо покосилась на мирно стоящую на полке баночку, на которой действительно было что-то написано на синдарине. - А жаль ведь, красивая девушка, и с таким жить... спасибо хоть, что лицо не тронули.

- Спасибо тебе, ма...почтенная, - улыбнулась Ломэлоттэ, - но я замужем, а ему все равно, как выглядит моя спина.
При мысли о Сильвирине на душе стало легче. Пусть он где-то там, совсем далеко, но он помнит ее и любит...

- Ну тогда извини, я же как лучше хотела, - Динвен пожала плечами. - Но если хочешь, у меня и не эльфийское есть, только оно не так хорошо помогает, но хоть что-то. А то все равно ведь не дело - ты рукава закатаешь, и сразу все глазеть начнут.

- Не эльфийское я бы попробовала, - сказала девушка. - Тоже ведь не хочется привлекать внимание.
"Ага, и еще что-нибудь для сна,"- хотел сказать Алайо, но не сказал, потому что еще больше огорошивать халадинку явно не стоило.

- Ну хорошо, - кивнула Динвен. - Тогда ты пока грейся, а потом попробуем.
Тем временем в сенях послышались тяжелые шаги, и вскоре в комнату вошел здоровый парень лет двадцати пяти, широкоплечий довольно высокий для народа Халет.
- Тут вся деревня о тебе толкует, матушка, - с порога прогудел он и, заметив Лиса и Айолли, добавил: - День добрый. У нас давно гостей не было.
Лекарка быстро подошла к нему и что-то быстро заговорила на ухо, периодически поглядывая на Ломэлоттэ. Диалект халадинов сильно отличался от "классического" талиска, а в разговоре с сыном она не старалась использовать только всем известные слова и обороты, так что понять почти ничего было нельзя.
- Ну помягче, так помягче, - парень шептаться то ли не хотел, то ли вовсе не умел. - Тьфу ты, зверье раугово!
- Это Эктар, младшенький мой, - спохватившись пояснила женщина. - Вот он как раз с эльфами торговать и ездит.

"Полукровка", решил про себя Лис, глядя на парня. Это даже лучше, а то когда в глухом лесу, да без вливаний свежей крови...
- Лотти, - сразу коротко представилась Ломэлоттэ.
- А я Руско, - усмехнулся Лис.