Весь день Айолли убиралась в соседнем доме. Хозяева, пожилая семейная пара, уже давно собирались съездить в бархатный сезон куда-нибудь к морю, но все никак не могли решиться доверить кому-нибудь Линдис - престарелую харадскую кошку, плоскомордую и пушистую. Родня и знакомые никак не подходили: не так кормят, не так гладят, и вообще она после них теряет усики. Поэтому когда по объявлению пришла молодая северянка, хозяева не выпроводили ее лишь потому, что их заинтересовал ее оберег. Из чего он? Ах, из меди... Где купили? Ах, сами сделали? У нас хранится похожая реликвия. Говорят, трофейная, с Войны Гнева осталась. Так вы из тех самых Рысей? И на самом деле можете общаться с кошками? Ах, "всего лишь" ладите? Ну хорошо.
Кошка и правда быстро привязалась к Айолли и даже встречала ее у дверей. Она была уже старой и много спала, но когда в доме бывала северянка, она любила залезать на перила лестницы, ведущей на второй этаж, и смотреть, как Лайхэ вытирает пыль со шкафов и полок с книгами и бесчисленными безделушками. Все самое ценное находилось под стеклом. Айолли осторожно открывала дверцы шкафа и трогала старинные мечи, бляхи и старые северные обереги. Помимо Рысьих там лежал еще Совиный и один, рассеченный надвое, оберег с Молнией. Северянка очень бы хотела их все забрать, но понимала, что даже будь у нее достаточно денег, старики бы ни за что не продали ни один. Вздохнув, она закрыла стеклянную дверцу и, улыбнувшись на прощание, ушла работать дальше. Уборка всегда отвлекала ее от переживаний и в это раз она буквально вылизала дом, так что когда все наконец было готово, за окнами уже темнело. На прощание кошка легла кверху пузом, прося погладить, и Айолли еще минуть пять сидела рядом с ней на полу, а когда пришла пора уходить, разревелась в мягкий мех. Думать о том, что завтра надо идти к Сумрачному, была невыносимой. Размурчавшаяся кошка лизала ей лицо, всем видом показывая, что будет очень ее ждать.
В итоге Айолли пришла незадолго до Айглена и ее лицо было заплакано.
- Здравствуй. - Она улыбнулась и отвела глаза. - Все хорошо?

- Что с тобой? - обеспокоенно спросил Айглен, заметив, что северянка только что плакала. - Этот урод сюда приходил?

- Нет, нет. - Айолли покачала головой. - Это я от избытка чувств. Как вспомню всю эту историю... Ну ладно. Ты проходи, проходи.

Бреголас молча подошел к ней и обнял, как некогда обнимал двоюродную сестру, когда она у них гостила, и ей вечно по ночам чудилось, что под кроватью прячутся рауги.
- Да ладно тебе... все будет хорошо.

Лайхэ едва удержалась от того, чтобы снова не разреветься, уткнувшись ему в плечо. С ним было тепло и спокойно и действительно казалось, что все будет хорошо.
- Ты правда как мой старший брат, - сказала она, - он такой же. Проголодался?

Когда Айолли более-менее успокоилась, Айглен отпустил ее и зашел в дом. Он теперь действительно пытался быть для нее кем-то вроде старшего брата, который защитит и подскажет, что делать. Только вот пока что ни рауга у него не выходило.
- Да не особо, - отозвался он, вешая куртку на крючок в прихожей и там же скинув потертый, видавший виды вещмешок. - А я опять не нашел ничего полезного. Только пара отрывочных упоминаний, из которых ничего толком не поймешь...

- Она не очень любила рассказывать. Я про Иримэ. - Они прошли на кухню и теперь Айолли уже привычно накрывала стол на двоих. Поскольку Бреголас не очень хотел есть, она достала пирог и заварила квенилас. - А в северных легендах... Я даже и не помню про него. Хотя... Мама рассказывала сказку, как в давние времена Лис пытался заморочить "злой дух из сумерек", а душа раскаявшейся белой демоницы их спасла...

- Раскаявшейся - это в каком смысле? - уточнил Айглен. Он подумал о причинах, почему в хрониках было записано так мало, и от этой догадки стало как-то муторно. - Ну так расскажи эту сказку, вдруг поможет.

- В смысле, что она сражалась в той войне, что вы зовете Войной Гнева. Тогда Кланы остались без крова и вынуждены были искать новую родину. Было очень тяжело... - Айолли вздохнула. - А эта белая демоница поняла, сколько ее народ принес нам горя, и пришла нам помочь.

Айглен тихо выдохнул.
- Понятно, - кивнул он. - А что, гонять от северян их же бывших хозяев - это самая правильная помощь... Жаль, что эльфов, выходит, теперь совсем не осталось. они бы нам сейчас не помешали.

Айолли кивнула.
- Я скучаю по Иримэ. Кажется, мы с ней не очень хорошо расстались и я чувствую себя виноватой.

Бреголас уже заметил, что северянка вообще частенько чувствует себя виноватой, по поводу и без, но от резкого замечания воздержался.
- И что же у вас случилось?

- Ну, она нашла меня в развалинах Твердыни. Я уже давно умерла, но душа все не уходила. - Айолли отвела глаза. - Все было кончено, Твердыня погибла, меня ждал Сильвирин... Но уходить не хотелось. Не была бы мертва, умерла бы снова. Я не знаю, сколько прошло времени. И тут пришла Иримэ. Она пыталась меня утешить, пристыдить, потом просто была рядом. Я не хотела ничего слушать и видела в ней лишь убийцу, которая хочет оправдаться. Мне не хотелось ее видеть и вообще ничего не хотелось. А потом она ушла, явно с тяжелым сердцем.

- Ну, если бы я разрушил чью-то крепость, а потом пришел беседовать с ее обитателем, я бы и ждал упреков и обвинений, - после некоторой паузы отозвался Айглен. - Но в итоге ты ушла, а значит, все завершилось благополучно. Только не надо себя грызть, ведь столько тысяч лет прошло, она, наверное, давно уже забыла.

- А она была необычной. Крепость, в смысле. - Айолли мечтательно улыбнулась. - Она была как человек... А Иримэ вряд ли забыла, у эльфов хорошая память. Жаль, что я не могу попросить у нее прощения.

- Знаешь, то, что ты про эту крепость рассказывала... - гондорец снова ненадолго замолчал, подбирая слова, - это и правда необычно. И красиво, по-совему. Но я бы из такой убежал в ужасе, вот честно. А ты все-таки себя не вини. Если Иримэ нашла меня в Мордоре, то если бы хотела услышать твои извинения, к тебе бы и подавно пришла. А раз нет - значит, все в порядке.

- А может, она просто не хотела меня видеть? Ну, как я ее? А крепость... - Северянка запустила руку за ворот и сняла через голову цепочку из давно почерневшего серебра, к которой был приделан маленький потускневший осколок зеркала. - Эту вещь Ломиэль отдала мне в качестве платы. Ей нет цены. Зеркало из Твердыни.

- Иримэ не из тех, кто долго молчит и копит обиду, - Айглен совершенно не удивился, что сказал так, как некогда привык, и только потом вспомнил, что эльфы не имели привычки говорить о мертвых в прошедшем времени, - так что ты бы узнала сразу...
Он хотел сказать, что-то еще, чтобы утешить Лайхэ, но на свою беду глянул в зеркало. Его словно втянуло в жуткий водоворот искривленного, вывернутого наизнанку пространства. Оно сжималось, растягивалось и перекручивалось, стремясь уничтожить вторгшихся в него людей и эльфов. Твердыня знала, что этот бой ей не выиграть, но враги заплатят огромную цену за каждый шаг по ее залам и коридорам. И Айглен был для нее тем же самым. Врагом, которого следовало убить или свести с ума.
Гондорец отшатнулся, в последний момент взяв себя в руки и сумев не вскрикнуть.
- Да... интересная вещица, - выдавил он из себя.

- Она показала что-то страшное, да? - Догадалась Айолли. - Она же не различает вас, тем более, на таком расстоянии.

- Похоже, я бы Ангбанду понравился не больше, чем он мне, - Айглен натянуто улыбнулся. - Но это и неудивительно.

- А Сильвирина она терпела... - Северянка улыбнулась, вспоминая. - Я очень просила ее не трогать его.

- Ты просто не видела, как ему паршиво было от этой Твердыни, - хмыкнул гондорец. - Он потом каждый раз сам не свой ходил.

- Значит, она не стала меня слушать. - Северянка налила квенилас. - Или иначе было бы еще хуже.
Она снова надела кулон.

- Просто для нас Ангбанд - он и есть Ангбанд, Железная Клетка, как ты там кого не упрашивай.

*Кстати, а Тхури сейчас дома?)*

- Я понимаю, - кивнула Айолли. - Этого не изменить.
Где-то наверху зацокали каблуки и северянка встала.
- Вчера ей не удалось поохотиться. Теперь ей нужна еда.

Бреголас тоже поднялся со своего места.
- Значит, я пришел очень кстати.

- Тебе надо отдохнуть, - покачала головой Лайхэ. - Скоро ехать и вообще... Пусть Сумрачному дрстанется меньше.

- Нет, - твердо ответил Айглен. - Отдыхать мне уже не нужно, а ты вся вымоталась. И прости уж, но в противном случае тебе придется меня выгнать. Я все равно не смогу спокойно тут сидеть, пока эта нечисть тебя в прямом смысле этого слова жрет.

Повисло тяжелое молчание, но потом Айолли все же кивнула.
- Ну хорошо, пойдем.
Оказалось, что майэ устроилась в той самой комнате, где еще вчера ночевала северянка. Теперь же на узкой кровати возлежала Ломиэль и курила, томно глядя перед собой. Платье на ней было опять новое. Оглядевшись и принюхавшись, Айолли вдруг, уже не в первый раз, поймала себя на том, что пахнет не только дымом, но и дрянью, которую обычно используют для бальзамации покойников. А еще в памяти всплыла газетная статья трехмесячной давности, где рассказывалось, как из фамильного склепа пропало тело знатной восточной мораданэт.

По дороге наверх Бреголас успел пожалеть, что во все это ввязался, но поступить иначе он и правда не мог, так что деваться некуда. В конце концов, раз от этого не загнулась северянка, то и с ним ничего страшного не случится - да и глупо ему вообще чего-то бояться, в конце концов.
Когда они зашли, Айглен, как и в прошлый раз сдержанно пожелал Ломиэли доброго вечера. Окинув ее взглядом (а взгляду было, за что зацепиться) он с некоторым недоумением подумал, как же это она себе никого не нашла. Вот, напримерЮ он бы запросто повелся. На этот раз ему было совсем не охота размениваться на любезности, так что он сразу перешел к сути.
- Я знаю, что ты пьешь ее кровь, - он кивнул на Айолли. - И раз уж по-другому питаться ты не можешь, а Лайхэ не собирается этому мешать, возьми лучше мою.