По мотивам одной дискуссии, которую я читаю.

Небезызвестная сцена из Сильма, где Феанор угрожает Финголфину мечом. Привожу целиком, чтобы потом проще было делать выводы.

(очень длинная цитата)«Высокими принцами были Феанор и Финголфин, старшие сыновья Финвэ, и все почитали их в Амане; но теперь они исполнились гордыни и завидовали правам и положению друг друга. Тут Мелькор пустил в ход новую ложь; и до Феанора дошли слухи, что Финголфин и его сыновья замыслили свергнуть Финвэ и обманом лишить власти старший род Феанора, и с дозволения валар занять их место; ибо не по нраву валар, что Сильмарили заперты в Тирионе, а не отданы им во владение. А Финголфину и Финарфину было сказано: "Остерегайтесь! Не питает любви гордый сын Мириэли к сыновьям Индис. Сейчас он возвысился и держит отца в своих руках. Недолго осталось ждать, покуда он изгонит вас с Туны!"
И когда Мелькор узрел, что пламя его лжи разгорается, и гнев и гордость проснулись в нолдор, он завел с ними речь об оружии; и нолдор начали ковать мечи, топоры и копья. Делали они и щиты, изображая на них гербы многих семей и родов, что соперничали друг с другом. Ими они хвалились, а об ином оружии молчали, ибо каждый считал, что лишь один был предупрежден. И Феанор выстроил тайную кузню, о которой не знал даже Мелькор, и закалил там острые мечи для себя и своих сыновей, и отковал высокие шлемы с алыми гребнями. Горько раскаивался Махтан в том дне, когда открыл мужу Нерданэли секреты работы с металлом, перенятые у Ауле.
Так, ложью, слухами и вероломными советами, Мелькор склонил нолдор к распрям; и от их ссор пришел, в конце концов, закат благих дней Валинора и иссяк его древний блеск. Ибо Феанор теперь открыто бунтовал против валар, объявляя, что уйдет из Валинора, вернется во внешний мир и избавит нолдор от рабства — тех, кто пойдет с ним.
Великое смятение началось в Тирионе, и Финвэ встревожился, и созвал двор на совет. А Финголфин поспешил во дворец и, встав перед троном, сказал:
— Король и отец, ужели не усмиришь ты гордыню нашего брата Куруфинвэ, называемого — и не напрасно — Пламенным Духом? По какому праву говорит он за весь наш народ, будто он — король? Ты — и никто иной говорил некогда с квэнди, советуя им внять призыву валар и идти в Аман. Ты — и никто другой вел нолдор трудным и долгим путем через опасности Средиземья к свету Эльдамара. Если сейчас ты не раскаиваешься в своих речах — по крайней мере, два твоих сына будут чтить их.
В тот самый миг, когда Финголфин произнес эти слова, в залу шагнул Феанор — в полном вооружении: на голове высокий шлем, у пояса долгий меч.
— Так я и знал, — сказал он. — Мой сводный братец опередил меня, — как в этом деле, так и в других. — Потом, повернувшись к Финголфину, он обнажил меч и крикнул: — Убирайся и займи место, положенное тебе!
Финголфин поклонился Финвэ и, не сказав ни слова Феанору, даже не взглянув на него, вышел из залы. Но Феанор последовал за ним и у дверей королевского дворца остановил его; приставив острие сияющего меча к груди Финголфина, он процедил:
— Смотри, братец! Этот клинок острее твоего языка. Попробуй еще хоть раз занять мое место в помыслах и любви отца — и, быть может, он избавит нолдор от того, кто жаждет стать господином рабов.
Слова эти слышали многие, ибо дом Финвэ был на большой площади у подножия Миндона; но Финголфин снова ничего не ответил и, молча пройдя через толпу, пошел искать своего брата Финарфина.
Непокой нолдор не был тайной для валар, но корень его скрывался во тьме; а потому, так как Феанор первым возроптал против них, они рассудили, что, хотя гордыня обуяла всех нолдор, зачинщиком всего был он, движимый своеволием и надменностью. И Манвэ скорбел, но взирал молча. Эльдар по своей воле пришли в земли валар и вольны были остаться или уйти; и пусть валар считали уход глупостью — они не могли помешать этому. Но сейчас на дела Феанора нельзя было просто взирать; валар были в смятении и гневе. Феанора призвали предстать у Врат Валмара и ответить за свои слова и дела. Туда были призваны также все те, кто хоть как-то связан с этими, делами или знал хоть что-нибудь; и Феанору, стоявшему перед Мандосом в Кольце Судьбы, велено было отвечать на заданные ему вопросы. Тогда, наконец, обнажился корень смуты, и злобное хитроумие Мелькора стало явным; и Тулкас тут же покинул Совет, чтобы наложить на него руки и вновь привести на суд. Но и Феанор был признан виновным, ибо это он нарушил мир Валинора и поднял меч на родича; и Мандос сказал ему:
— Ты говорил о рабстве. Если б то было рабство, ты не смог бы избегнуть его, ибо Манвэ — владыка всей Арды, не одного Амана. А это дело беззаконно, в Амане свершилось оно или нет. И посему приговор таков: на двенадцать лет должен ты оставить Тирион, где грозил брату. За это время посоветуйся с собой и вспомни, кто ты и что ты. А после этих лет деянье твое должно быть забыто и не помянуто более — если другие простят тебя.
— Я прощу моего брата, — молвил тогда Финголфин. Но Феанор не ответил и молча стоял перед валар. Потом повернулся, покинул Совет и ушел из Валмара.
С ним в изгнание отправились его семь сыновей, и возвели они на севере Валинора, в горах, твердыню и сокровищницу; и там, в Форменосе грудами лежали оружье и драгоценные камни. Сильмарили же были заперты в железной палате. Туда из любви к сыну пришел также король Финвэ; а Финголфин в Тирионе правил нолдор. Так ложь Мелькора, казалось, обернулась правдой, хотя произошло это из-за деяний Феанора; и рознь, что посеял Мелькор, осталась и долго жила после меж сыновей Финголфина и Феанора. »

Я считаю, что взаимоотношения валар и нолдор - это трагедия непонимания. Что и неудивительно, ведь валар пытались править существами с совершенно другим менталителом. Эльдар созданы иначе, устроены иначе, их жизнь протекает иначе, они иначе видят мир и иначе мыслят. Они принципиально другие. Разумеется, валар непросто было понять, что же у них в голове. Причем пока все было хорошо и мирно, проблем не возникало, а когда покой нарушился, открылись бездны.
Правильно ли поступили валар с точки зрения валар? Конечно, правильно. Угрожать родичу мечом - беззаконно. Виновника надо наказать. Справедливо ли поступили валар? Конечно, справедливо. Разобрались в ситуации и нашли, кто виноват. Дальновидно ли в глобальном плане они поступили? Конечно, дальновидно. Закон надо установить, чтобы всем было ясно, что нельзя угрожать родичам.
Но стало ли от этого лучше? Нет. Стало еще хуже, чем было.
Нолдор роптали на валар и говорили, что те держат их в клетке - и вот валар вмешиваются в их внутренние дела. У них есть король, который сам в состоянии разобраться в ссоре своих собственных сыновей, но ему не дают этого сделать. Итого, валар демонстрируют, что у нолдор нет свободы, их жизнь полностью контролируется.
Феанор опасался, что Финголфин с дозволения валар изгонит из Тириона его и отца и станет там править. И именно это и произошло.

(очень длинная простыня)Итого пропасть между двумя фракциями стала еще шире, доверия к валар у приверженцев Феанора стало еще меньше. Для валар были первоочередны закон и справедливость, для эльдар они первоочередны не всегда. Валар не могут поступиться принципами, чтобы благополучно разрешить ситуацию, а для эльдар это иногда необходимо.
Валар еще не один раз окажутся в ситуации конфликта между праведным и правильным. То есть между тем, что соответствует высшей морали, данной им Эру, и тем, что приведет к наиболее благополучному исходу.
По-моему, очень красивая и очень грустная история.

Но если с валар все относительно просто, то с нолдор все куда интереснее. Для валар угроза оружием - преступление и совершенно недопустимый поступок. Это нечто невиданное и ужасное, что нужно немедленно пресечь. Возможно, валар до того момента и представить не могли, что дети Эру могут враждовать друг с другом. А для нолдор? Насколько это выходило за рамки допустимого?
Мне видится, что нолдор в этом плане разделились на три фракции.
Первая - те, кто не принимал ни сторону Феанора, ни сторону Финголфина и вообще в их разборках не участвовал. Полагаю, для них поступок Феанора был совершенно недопустимым и шокирующим. А еще неожиданным, потому что до этого момента оружие ковали, но не показывали никому, кроме доверенных.
Вторая - сторонники Феанора. Феанор стал угрожать Финголфину не спонтанно. Он пришел на совет уже в доспехах и при оружии и явно не затем, чтобы похвастаться. Возможно, он надеялся, что один его вид напугает брата, но это оказалось не так, и первый раз Феанор достал меч прямо в зале совета. Но и это не помогло, и тогда Феанор приставил меч к груди брата и прямым текстом угрожал его убить. Понятно, что в конце этой сцены Феанор был в гневе и мог перейти собственные границы дозволенного. Но где же были те границы? Ковать оружие, чтобы защищаться от собственной родни, он считал допустимым. Мысль о том, что эльда может поднять оружие на эльда, уже жила в его голове. Но, конечно, сковать меч и применить его - разные вещи. Думать о том, что какие-то другие плохие эльдар могут напасть, и нападать самому - тоже разные вещи. Но Феанор уже пошел дальше, чем просто подготовка к возможной обороне. Он сам стал агрессором. Он посчитал, что отстаивать свои интересы можно и с оружием в руках. Итого, угрожать оружием было для него уже допустимо. Выходит, с собственной точки зрения (и с точки зрения своих сторонников) Феанор совершил то, что сам уже посчитал допустимым. Возможно, несколько перегнул, но в деталях, а не глобально. Полагаю, он собирался осадить и припугнуть Финголфина, но не ранить и не убивать его. Так и вышло.
И наконец, третья - сторонники Финголфина. В тексте Феанор и Финголфин описаны как равнозначные участники конфликта, а не как агрессор и жертва. Финголфин тоже ковал мечи, и в его картине мира тоже существовала возможность вооруженного столкновения между эльдар. Он опасался, что Феанор нападет на него, и готовился защищаться. И неизвестно, какими были его границы дозволенного. Перешел ли он в своем восприятии грань между просто созданием оружия и его применением? Он просто опоздал с такого же рода действием или вовсе не думал поднимать оружие на брата? Мне кажется, реально применение оружия все еще оставалось для Финголфина лишь теорией. Но первые шаги к открытой вражде были уже сделаны и давно. И тем не менее, когда Финвэ созвал совет по поводу волнений в Тирионе, Финголфин, видимо, одумался и попытался разрешить конфликт. Правда, он просил отца усмирить одного только Феанора, не замечая, что не один Феанор виноват. Он резко высказался о Феаноре, но говорил только с отцом, а на нападки Феанора не ответил и попытался просто уйти, сказав все, что хотел. А после того, как брат ему угрожал, Финголфин резко изменил свое поведение. Он больше не обвинял Феанора ни в чем и сразу заявил, что простит его. То же самое он повторил позже на празднике. А ведь он только недавно хотел, чтобы Феанора призвали к ответу. Однако когда это произошло, Финголфин не попытался "утопить" своего брата, а наоборот. Мне кажется, Финголфин испугался. Причем не за свою жизнь (он вообще не очень-то похож на эльфа, которого страх за свою жизнь может остановить), а за будущее. Нездравое, но все же не переходящее границы закона соперничество могло перерасти в настоящую войну, и Финголфин старался, как мог, этого избежать. А еще, кмк, все-таки любил Феанора, но речь не о том. Возможно, идея взяться за оружие для него самого и его приверженцев уже казалась если не приемлемой, то почти приемлемой.

Итого, выходит, что две большие фракции эльфов всерьез задумывались о том, что между эльфами может быть вооруженное столкновение. Это проявлется позже, еще до Альквалондэ, площади Тириона после уничтожения Древ и гибели Финвэ:
«Так говорили Маэдрос, Маглор и Келегорм, Куруфин и Карантир, Амрод и Амрас — принцы нолдор; и многие устрашились, слыша ужасные речи. Ибо данная так клятва не может быть нарушена и будет преследовать давшего ее до конца света. Посему Финголфин и его сын Тургон воспротивились Феанору, — и родились злые слова, и снова гнев прилил к остриям мечей. Но вот, тихо, как всегда, заговорил Финарфин...»

Выходит, проблема была отнюдь не в одной угрозе, а в головах немалой части народа. И возможность решить ее легко и быстро была уже давно упущена. Эту проблему не могли решить валар, с ней должны были разбираться сами нолдор.
Финвэ тоже упустил время и возможность, но он еще мог бы что-то исправить. В конце концов, его авторитет в глазах народа и сыновей не пошатнулся, он так и остался всеми почитаемым королем. Он допустил ошибку, но мог бы еще исправить ее. Однако такой возможности ему не дали.
Я считаю, что Финвэ был вынужден уйти в изгнание вместе с Феанором. Конечно, из любви и сочувствия к сыну, для которого изгнание стало серьезным ударом, но еще и затем, чтобы наказание пошло на пользу, а не во вред. Ведь Феанор опасался, что его выгонят из Тириона - и вот так и вышло, да еще по решению валар. Финвэ, очевидно, знал своих сыновей. Он понимал, что в одиночестве Феанор не раскается, а будет наоборот копить обиду. А значит, нужен тот, кто направит его мысли в нужное русло. Финголфин же был вполне способен успокоить народ. Так и вышло, хотя получился другой неблагоприятный эффект: большая часть нолдор не признавала Феанора и хотела следовать за Финголфином. Впрочем, будь Финвэ жив, этой проблемы не возникло бы.
Но и это решение было далеко не самым лучшим, и вражда так до конца и не утихла. Феанор все-таки остался обижен на валар и на брата, а Финголфин успокоил народ (поскольку ни о каких волнениях до самого Затмения Валинора не сказано), но не разобрался с фундаментальной проблемой.
Плюс ко всему, в решении Финвэ многие могли бы усмотреть протест против вмешательства валар в жизнь нолдор. Мне кажется, протест там и был (впрочем, это только мой хэдканон, на котором я не настаиваю), но важно то, как это выглядело. И авторитету валар это точно не шло на пользу.

Возможно, если бы Финвэ остался в Тирионе с обоими сыновьями и сам разбирал их конфликт, последствия для народа были бы не столь глобальными и трагичными. В конце концов, не верится, что король, которого все уважали и почитали, не умел разрешать ссоры между своими подданными.
Закон, бы конечно, не был утвержден. Но валар и не обязаны устанавливать законы для эрухини и вообще как-то вмешиваться в их жизнь. Они стихии мира и должны поддерживать жизнь Арды, а не править эльфами. Идея привезти эльфов в Валинор была исключительно их инициативой. Намерения у валар были, без сомнения, самые благие. А вот результат получился неоднозначный.

А в завершение остается только мрачно поаплодировать Мелькору, который так ловко обманул и эльфов, и валар.