Два персонажа, один из которых придумывался изначально очередным пятым лебедем в четвертом ряду, а второй вообще чужой и на погонять взят. Но не тут-то было...
Название: Живучий
Автор: Narwen Elenrel
Бета: wal
Размер: мини, 1291 слово
Пейринг/Персонажи: асуры
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: пытки, альтернативная физиология
Краткое содержание: то, что нас не убивает... порождает интересные привычки.
Сражение завершилось благоприятно, как немногие теперь. Но в этот раз победа была чистой и абсолютной. Она стоила множества жизней, но цена была оправдана. Из двух арнатов не ушёл никто… почти никто. Да и с тем были определённые нюансы.
Командующий Савериэн никогда не отсиживался за спинами своих воинов. Напротив, он всегда был в первых рядах, равно искусный в магии и фехтовании, и ожидаемо слыл героем. За годы войны от простого воина он поднялся до высокого звания, и слава его была мрачной даже среди сородичей. Характер он имел вздорный, был скор на гнев и тяжёл на руку — зато абсолютно хладнокровен, когда планировал предстоящую битву. В бою же его обуревало какое-то злое, яростное веселье, которое даже навов если не пугало, то приводило в замешательство. И Савериэн этим с успехом пользовался. Впрочем, поговаривали, больше всего командующий ждал не боя, а того, что случалось после.
Теперь же Савериэн пребывал в настроении благодушном и расслабленном. Он сидел в своём шатре, и перед ним лежал длинный, но вполне приемлемый список потерь, а под полог пробивались запахи горелого мяса и ещё свежей крови. Лекарь возился с его раненым плечом, делая своё дело аккуратно и молча: наносил заживляющие зелья и накладывал повязку. Командующий уже отдал все необходимые приказы и распоряжения и никого не ждал с вопросами, а охотников просто так поболтать с ним не находилось. И всё же перед ним возникла «птичка» с сообщением. Некий асур, назвавшийся Этарном, прибыл по важному делу и хотел с ним поговорить.
— Пусть заходит! — громко проговорил Савериэн, уже ощутив, что перед шатром кто-то ждёт.
Посетитель повторного приглашения дожидаться не стал и вошёл внутрь, отодвинув полог и тут же вернув его на место. Перед командующим предстал типичный молодой светлый то ли из столицы, то ли из одного из Хрустальных Замков. Судя по одежде — учёный или что-то в этом роде, а манера движения выдавала, что воином он не был. Возможно, даже обучался этому искусству когда-то, но вряд ли серьёзно. Зато хотя бы от близости усеянного телами поля не бледнел и не закрывал нос платочком — уже хороший знак.
— Что нужно? — резко спросил командующий. Такие, как этот Этарн, обычно любили сперва долго рассыпаться в приветствиях и любезностях, а потом просто болтать. А вот Савериэн не любил. — Быстро и в двух словах.
— Выжившие навы, — Этарн почти не смутился и уложился как раз в два слова.
Командующий хмыкнул, то ли удивлённо, то ли скептически.
— Зачем?
— Мы сделаем из них оружие.
На этот раз во взгляде Савериэна были любопытство и толика сожаления. Кое-что об экспериментах над пленными навами он слышал, но раньше это его не касалось. Однако ответил он всё так же резко:
— А я делаю из них трупы.
Тем временем лекарь закрепил повязку и тихо выскользнул из шатра, а командующий поднялся со своего места, чтобы надеть рубашку. Невзначай он повернулся к Этарну полубоком, и тот разглядел редкое для Первых явление: два симметричных друг другу уродливых шрама, идущих через половину спины, по обеим сторонам от позвоночника. Молодой асур хотел что-то ещё спросить, но удивлённо воззрился на них, и повисла неловкая пауза.
— Любуешься? — Савериэн криво улыбнулся. — Это значит, что я живучий.
***
— А теперь посмотрим, как долго ты протянешь, — сказал тёмный у него над ухом. Савериэн лежал на земле лицом вниз, и руки у него были разведены в стороны и привязаны к двум столбам. Он не мог повернуть голову так, чтобы увидеть, что такое задумали враги, и от этого становилось ещё страшнее. Он пытался унять предательскую дрожь во всем теле, но даже это у него не выходило. А навам такая реакция казалась очень забавной, и его мучителю — особенно.
— Боишься? Правильно боишься…
Тёмный никуда не торопился. Сперва он прочертил ножом на его спине глубокую ровную царапину. В первый момент, когда лезвие разрезало кожу, Савериэн вздрогнул, но затем стиснул зубы и терпел. Боль была совсем не такая сильная, как он думал, но он догадывался, что это только начало.
Сделав «первый штрих», нав ненадолго прервался, словно любуясь делом рук своих. А может быть, ждал, чтобы жертва сильнее испугалась — ведь ожидание боли порой бывает намного страшнее самой изощрённой пытки. Затем он каким-то почти ласковым движением смахнул выступившую из пореза серебристую кровь и сделал ещё один — параллельно первому, на расстоянии где-то в два пальца.
«Правильно боишься», — мысленно повторил Савериэн, но царапины были совсем не серьёзны. Будь они нанесены сталью, зажили бы за минуты, а золотом — будут саднить пару дней, не более. Но он понимал, что так легко не отделается, и от этого его снова била дрожь. Лучше бы он сразу узнал, что за муки его ожидали.
Нав снова выждал немного, а затем сделал два таких же надреза с другой стороны позвоночника.
— До сих пор не догадался? — в его голосе послышались насмешка и лёгкая укоризна.
Ещё один короткий надрез, перпендикулярно длинным, в самом верху, а затем тёмный подцепил ножом лоскут кожи и начал медленно, очень медленно отдирать длинную тонкую полоску — как раз ту, что помещалась между двумя царапинами. Савериэн коротко вскрикнул и застонал, но потом ему удалось совладать с собой. Он сжал зубы и уткнулся лбом в прохладную землю, стараясь дышать глубоко и ровно. С него заживо сдерут кожу, а потом сделают ещё что-нибудь ужасное, потому что асура так не убьёшь…
За первой полоской кожи последовала вторая, с другой стороны, и асур снова не смог вынести это молча.
— Самое интересное ещё впереди, — снова раздалось над ухом.
Жёсткая ладонь легла асуру на позвоночник — мучитель упёрся, перенося на руку часть веса. Примерился и стал резать мышцы, так что лезвие царапало по рёбрам. Теперь Савериэн глухо, сдавленно кричал и бился, но это не помогало. Он чувствовал малейшее перемещение лезвия, и ему казалось, будто эти страдания не закончатся никогда. А чтобы отрешиться от боли, нужно было успокоиться и сконцентрироваться… но это бывает просто только на словах.
За первым последовал второй такой же разрез. И Савериэн снова кричал. Из глаз, тут же впитываясь в землю, текли слёзы, горячая кровь струйками стекала со спины.
Асура в очередной раз ненадолго оставили в покое, но боль не ушла, только стала немного другой. Савериэн попробовал вывернуться и почувствовал, что от каждого движения хочется орать в голос, а ещё повреждённые мышцы не позволяют нормально шевелиться.
Нав снова что-то говорил, но асур не запомнил. Зато в его памяти навсегда отпечаталось, что было после этих слов. Потому что вслед за мышцами, ему разрезали рёбра. Каждое. По очереди. Всё так же деловито и неторопливо. Теперь не помогало даже уткнуться в землю, и Савериэн выл и стенал, не узнавая собственный голос. Но всё же за кровавой пеленой боли оставалось ещё пространство для мыслей — как раз чтобы осознать серьёзность нанесённого ему увечья.
Хуже того — теперь он ощущал ещё и удушье, как будто сделал очень глубокий вдох но не мог толком выдохнуть, ведь грудная клетка не могла нормально сжаться. Кричать тоже уже не выходило, вместо этого из лёгких вырывался лишь слабый то ли хрип, то ли свист, и асур мог только раскрывать рот и смотреть перед собой абсолютно белыми от нахлынувшей паники глазами. Задохнуться так казалось кошмарной участью, но это был ещё не конец.
Ухватившись цепкими пальцами за разрезанные края рёбер, нав с отвратительным влажным хрустом развёл их в стороны, чтобы вытащить наружу трепещущие лёгкие. Дышать стало совсем нечем.
А дальше его просто выбросили прочь. Савериэн не мог точно сказать, что с ним было. Он катился куда-то вниз, в какой-то овраг, отчаянно боролся за каждый крошечный глоток воздуха и с упрямством безумца пытался свести вывернутые рёбра обратно — хоть как-нибудь. Он не знал, как не задохнулся, помнил только бесконечные муки и отчаяние, помнил страх, перешедший все возможные пределы, и разверзающуюся бездну, в которую всё пыталось соскользнуть его сознание… Наверное, его подобрали. Наверное, даже быстро — а может, и нет.
***
— У меня есть привычка, — проговорил Савериэн, надевая через голову рубашку. При движении шрамы на его спине изогнулись, но светлая ткань скоро скрыла их. — Я оставляю в живых только одного.
Командующий обернулся к Этарну, и в глазах его был ещё более недобрый блеск, чем обычно.
— Поищи его где-нибудь по окрестностям, и если он ещё дышит — значит, оказался таким же живучим, как я.
Название: Результат работы
Автор: Narwen Elenrel
Бета: wal
Размер: мини, 2240 слов
Пейринг/Персонажи: асуры, нав фоном
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: NC-17
Примечание: продолжение мини "Живучий"
— Ты смотри, какой красавец…
Этарн опёрся локтями о стол и устало потёр виски. Рядом с ним стояло две широких плоскодонных колбы, наполненных зеленоватой жидкостью. Стекло было таким прозрачным, что, казалось, содержимое колб удерживает форму само по себе. Но говорил асур совсем не о том, что у него на столе. Напротив его стола была частая решётка, прутья которой поблескивали магической защитой, а за решёткой сидел нав. Он скрестил ноги и отвернулся к стене, а локти скованных наручниками рук устроил на коленях. То ли медитировал, то ли просто думал о своём и не удостаивал врагов вниманием. Этарн знал, что сидеть так ему очень больно. Длинные спутанные волосы неровными прядями рассыпались по спине, но не могли скрыть два свежих симметричных шва, которые ещё сочились сероватой сукровицей. Безумный мясник Савериэн посмеялся над Этарном, предложив тому отыскать нава, которому он вскрыл рёбра и выбросил умирать за границу лагеря. Этарн подумал, что переживший такое тёмный действительно стоит некоторого времени поисков, — и нашёл.
Образец номер Девятнадцать (имени его асур даже не стал спрашивать) едва оправился и теперь отворачивался так каждый раз, когда враги на него смотрели. Должно быть, считал ниже своего достоинства валяться на полу, кривясь от боли при каждом вдохе. Но Этарн был доволен и любовался им — как любуются породистым конём или драконом.
— Когда я нашёл его, он был рад мне как родному.
Эарна, сестра Этарна, стоявшая у его стола, негромко мелодично рассмеялась, прикрывая рот узкой ладонью. Они были очень похожи, и их воспринимали как близнецов, но в действительности она была младше. А сейчас казалась совсем девочкой.
Ещё-не-Девятнадцатый действительно мало что понимал, когда Этарн отыскал его, и принял асура за сородича. Теперь же он ничего не сказал, но светлые почувствовали его злость, а из-под его волос выглянули заострившиеся кончики ушей.
— Намучился с ним? — отсмеявшись, участливо спросила Эарна.
— Ещё как! — Этарн выпрямился за столом и потянулся.
Раньше Этарн и Эарна не создавали тварей сами, они были только учениками и ассистентами, так что Девятнадцатый должен был стать их первой полностью самостоятельной работой. Этарну уже удалось вытащить его почти из Тьмы, но самое сложное было ещё впереди.
— Представляешь, я не спал из-за него столько, что сделал себе охлаждённый чай в колбе… и только потом понял, что у меня тут одного цвета чай и мутаген. Не знаю, что я выпил, но шипы и хвост у меня пока не выросли.
— Ой, — выдохнула сестра, скрывая беспокойство. — Но у Девятнадцатого тоже не выросли…
— Надеюсь, просто неверно рассчитали дозу, — Этарн улыбнулся. — Или ты всё-таки угостился чаем напоследок? — обратился он к наву.
Тот не ответил, как будто и вовсе ничего не слышал.
— Можно и не вводить с самого начала мутаген, — серьёзно заметила Эарна. — Через пару дней он уже будет готов. И тогда сначала вырежем ему всё лишнее, а потом отрастим, как нужно… станет ещё красивее.
Теперь Девятнадцатый подобрался и сжал кулаки — было видно, как напряглись мышцы. Но снова не издал ни звука и быстро справился с собой. Он наверняка знал, что асуры — эмпаты и почувствуют его эмоции, а потому прятался за маской презрительного безразличия. И молчал. Этарн даже заметил про себя, что, возможно, эти его гордость и выдержка и бросились в глаза Савериэну, когда он выбирал жертву для своей бесконечной мести.
— Хорошо, — кивнул асур. — А вот что я для него придумал.
На его столе было множество записей, но сейчас он показал Эарне общий вид будущей твари. Чёрной тушью на белоснежной бумаге было изображено существо с толстой шкурой, когтями на каждом пальце и острыми наростами на суставах. Но самой интересной находкой было другое: тело его покрывали небольшие шипы, которые Этарн прорисовал особенно тщательно. На них и указал сестре.
— Шипы будут полыми. Внутри каналы, а под кожей — ядовитые железы. Яд паралитический, но будет действовать очень быстро. У меня уже есть формула и рисунок желёз.
Он вынул из стопки на столе другой листок и протянул Эарне. Но та взяла его не сразу. Сперва счастливо улыбнулась, оценив красоту и изящество задумки.
— Странно выходит… нас учили создавать совершенство, а приходится делать чудовищ. Но даже они получаются…
— Совершенными, — продолжил за неё брат. — Наше точно будет совершенным.
***
Этарн задумчиво повертел в руках широкий скальпель, примериваясь, чтобы сделать первый надрез. Он много присутствовал при таких операциях и даже сам проводил некоторые, но теперь момент был важный: этой тварью будут заниматься только они с сестрой, от начала и до конца. Девятнадцатый спокойно лежал на металлическом столе, надёжно зафиксированный прочными ремнями и магическими путами, так что он мог только говорить. Или кричать, но это ему ещё только предстояло. Но нав просто молчал, как и всегда, только наблюдал за движениями асура, и ненависть в его взгляде обжигала, как раскалённые угли. Обычно Девятнадцатый был куда спокойнее, а теперь, очевидно, намеренно бесился, чтобы не бояться. Они все боялись. Наверное, не бояться такого было просто невозможно. Впрочем, Этарн никогда в своих мыслях не ставил себя на место своих жертв… или творений? Он ненавидел навов и тоже старательно подогревал в себе эту ненависть. Они с Эарной подавали большие надежды, несмотря на юный возраст, и они осознавали, насколько важна их работа. Но воспринимать объекты экспериментов как живых существ было невыносимо, а потому они видели в них вещи, материал, либо абстрактных врагов, все качества которых и ограничивались этим самым словом — «враги». Тогда причинять им боль было даже забавно. Любопытно. Отчасти это был тот лишённый сочувствия интерес, с которым дети отрывают крылья насекомым или смотрят, как мышь бьётся в мышеловке. Иногда Этарн и Эарна были излишне жестоки, могли заиграться и повредить ценный образец, за что получали взыскания. С Эарной такое случалось чаще, Этарн был выдержанней. Но он же сильнее увлекался, поддавался вдохновению.
Асур в последний раз покрутил в руке скальпель, и движение напомнило то, с которым художник заносит кисть над картиной.
— Сегодня у тебя особенный день, — он улыбнулся, глядя на Девятнадцатого и отмечая, что его дыхание участилось. Чёрные глаза неотрывно следили за чёрным блестящим кончиком хирургического инструмента, а потом этот кончик оказался вне поля зрения.
— Ты станешь безупречным оружием. И начнём мы… сейчас.
Он провёл длинный разрез, начав от мечевидного отростка, и повёл его вниз, вскрывая живот. Твари предстояло переделать буквально всё органы, и это будет долгая работа. И очень болезненная. Девятнадцатый стиснул зубы и с силой втянул в себя воздух. От этого разрез только сильнее разошёлся. Нав задохнулся от боли, но снова не издал ни звука.
Отложив скальпель, Этарн развёл края огромной раны, некоторое время изучал внутренности нава, как будто ожидал увидеть нечто необычное. Девятнадцатый всё ещё молчал, но был бледен почти до серого, дышал теперь резко и прерывисто, и на лбу и висках у него выступили капли пота.
— Ты терпеливее многих, — заметил асур почти одобрительно. — Но ненамного, не обольщайся.
Он взял более тонкий инструмент.
— Эарна, помоги мне.
В четыре руки они стали извлекать тонкий кишечник, отсекая и выбрасывая целые участки, сочащиеся чёрной кровью и сероватой слизью. И только тогда раздался глухой, надсадный вскрик, и Этарн даже вздрогнул от неожиданности. С тех пор, как Девятнадцатый понял, в чьи руки угодил, он оставался нем, и асур даже удивился этой, казалось бы, вполне естественной реакции.
— А мы уж думали работать в тишине, — усмехнулась Эарна.
Девятнадцатый теперь уже действительно не очень-то слышал, что ему говорили, но крик перешёл в сдавленное рычание. Этарн уже не обращал внимания — многие навы орали намного громче. Он удалил желудок, желчный пузырь и часть печени. Над тем, что осталось, он сотворил арканы, немного тормозящие нормальную регенерацию. Волна светлой энергии прошла по изуродованному телу нава, и тот задрожал и, не осознавая, что делает, попытался вырваться, но крепления, физические и магические, удерживали его надёжно. После этого Этарн залил прямо в брюшную полость концентрированный мутаген и стал сшивать края основного разреза, не дожидаясь, пока они стянутся сами. К тому времени нав уже погрузился в спасительное забытье, и асуры не стали приводить его в чувства — меньше будет дергаться.
Удалённые органы должны были отрасти снова, но другими, и теперь самой лучшей пищей для Девятнадцатого стала бы плоть и кровь его сородичей. Но всё прошло не так гладко, пришлось корректировать.
Затем асуры вживили в его мышцы и нервы искусственные тяжи, чтобы тварь стала намного сильнее и быстрее нормального нава. Вырастили отдельно ядовитые железы — они прижились проще всего, а вот шкура и шипы отрастали тяжело и мучительно, так что Этарн и Эарна по очереди дежурили возле пленника, опасаясь, как бы это превращение его не убило.
Девятнадцатый выл, стенал и рычал только тогда, когда совсем не мог этого не делать, а в остальное время, если был в силах, садился в своей клетке лицом к стене и подчёркнуто не замечал асуров. А время шло, и он был уже почти готов. Отчасти он уже обезумел от перенесённых мучений и, как подозревали Этарн и Эарна, вовсе разучился говорить. Оставалось только стереть ему память, у него осталась последняя ночь…
***
— И в эту ночь он попытался сбежать. Девятнадцатый не обезумел, не замкнулся в себе, он всё подмечал и искал способ выбраться. А я ещё удивлялся, почему он ни разу не попытался свести счёты с жизнью. С кем-то он всё-таки заговорил, но этого я уже не узнаю.
Этарн прошёлся по просторной комнате, покачивая в руке деревянный, но с удивительно искусной резьбой кубок с вином.
— Его признали неуправляемым, нам запретили им заниматься. На нём собирались пробовать новые препараты или просто скормить его кому-нибудь. И пока я пытался всё уладить, он попробовал сбежать ещё раз — и погиб… А почему ты спросил?
— Это было последнее, что я о тебе запомнил: как ты тащил в портал недобитка.
Савериэн сидел в кресле у камина, откинувшись на мягкую спинку. И он снова был в бинтах — правда, теперь повязки были на торсе, а не на плече. Спустя тысячи лет они снова встретились и снова заговорили об этом наве. Вроде бы всё было похоже, но, если вдуматься, они поменялись ролями. Время исцелило Савериэна. Он успокоился, насытился своей местью. Некогда под личиной барона Миробора он прошёл весь путь от первой демонстрации силы Люди до последнего дня Уратая, он снова стяжал себе славу талантливого и беспощадного полководца — и после этого изменился. Получил то, чего хотел, и позволил зажить двум уродливым отметинам на спине. Этарн узнал всё те же резковатые манеры и жёсткий, холодный взгляд, но в этом взгляде больше не отражалось безумие. Правда, к мирной жизни Савериэн так и не привык за тысячи лет. Он пробовал самые разные занятия, но война всегда привлекала его больше всего прочего. Более того, он привык к хаосу большой войны, привык к самостоятельности, и ему было тяжело заниматься только исполнением приказов. Словом, выбор для Савериэна был прост: либо быть командующим, либо — одиночкой. Второе всех устраивало больше, и Савериэн нечасто появлялся в Убежище. Сотрудничал с разведкой, выполнял задания или просто жил так, как хотел — а дело ему всегда находилось. И сейчас, чтобы не возвращаться домой, он пришёл за помощью к тому сородичу, о котором некогда узнал. К Этарну.
Тот принял его куда теплее, чем Савериэн тысячи лет назад привечал его самого. Просто сделал всё, что от него требовалось, разумеется, не попросив ничего взамен. А потом раскупорил вино и предложил поговорить.
— В этого недобитка я вложил всё, что знал и умел. Потом были и другие, но к первому творению я привязался…
— Творению? — Савериэн фыркнул. — Уж не Спящим ли ты себя возомнил?
Этарн отхлебнул из своего кубка и сделал очередной круг по комнате, а его гость пока рассматривал убранство. Да, именно убранство, потому что Этарн свой небольшой частный дом обустроил, руководствуясь собственными представлениями о прекрасном, а вкусы у него остановились где-то на границе восемнадцатого и девятнадцатого веков. Массивная резная мебель, настоящий камин, картины, ковры… даже обои подобрал в стиле. Только из всего этого выбивались книжные полки, заставленные не томами классиков всех Семей, а мангой в человском стиле. И ещё несколько незаконченных рисунков на столе... Странное увлечение. На стене напротив окна висел портрет беловолосой девушки — так выглядел бы Этарн, будь он женщиной. Обычно маскировка висела и на асуре, и на портрете, но при Савериэне не было смысла таиться. А над камином стояла небольшая ониксовая фигурка — чуть сгорбленное тощее существо с острыми наростами на суставах и шипами по всему телу. Бывший командующий дёрнул углом рта, глядя на это.
— Ты понимаешь, о чём я, — наконец скороговоркой проговорил Этарн, а потом резко отмахнулся, словно от собственных же мыслей. — Неважно… лучше бы делал из них трупы, а не оружие.
Савериэн промолчал, узнав собственные слова.
— Я думал, что делаю совершенное оружие, — на очередном круге кубок Этарна опустел, и он подлил себе и гостю. — Но всё пошло прахом, и Девятнадцатый — просто самый заметный пример. Для меня. Знаешь, кому теперь достаются мои знания?
— Ну и кому?
— Как ты заметил, я лечу существ любого генстатуса, кроме одного, делаю лекарства, зелья и яды. То, что не купишь у эрлийцев, купишь у меня, — асур нехорошо улыбнулся, отчасти напомнив Савериэну его самого в прошлом. — Я хорошо прячусь, и добираться до меня далековато, но желающие всегда есть. Так или иначе, пару раз Эрли становилось интересно, что у них за конкурент. Это было очень давно, но… я им платил, чтобы не было вопросов, — он поднёс кубок к губам и одним глотком осушил его наполовину. — Платил знаниями об их сюзеренах, знаниями, которых у них нет и быть не может. Для некоторых результатов нужна практика… а такую практику им никто не разрешит. И так же я платил за помощь Эарне, когда у меня не было ничего другого, — он отвернулся и допил вино до конца. — Но потом она всё равно погибла. От рук навов, каким-то образом прознавших, кто она…
Этарн замолчал, глядя на портрет. Савериэн догадывался, какую картину рисует его память или воображение, и не торопил. Всё же странно было наблюдать сейчас за ним. Некогда Этарн смотрел на него, как на тронувшегося умом, а теперь сам, пожалуй, был ещё хуже. Но хозяин дома как будто угадал его мысли и через силу улыбнулся.
— Я не всегда такой. Просто некоторые вещи не стоит вспоминать. А знаешь, что я получил для себя в результате?
— Ну?
— Привычку очень осторожно начинать пить холодный зелёный чай.