Все живут хорошо, и кое-кто даже счастлив. Но некоторым неймется.
Я взяла на себя смелость немножко написать про Тэа, но надеюсь, получился не совсем жуткий ООС.
Да, ей здесь лет 12-13, и потому она такая внезапная
читать дальшеУдивительно, но Къеллу, приемную мать Тэа, считало хорошим другом существо, от которого такого точно никто бы не ожидал. Достаточно было посмотреть на Тирмо, чтобы понять, как сильно он ненавидит Врага и всех, кто был на его стороне. Однако же вышло так, как вышло. И тому была длинная предыстория, которую юная аданет, считавшая себя Молнией, разумеется, не раз слышала из разных уст.
Когда нолдо появлялся в их доме, это всегда было чем-то вроде праздника. Заезжал он нечасто и обычно останавливался у Айко и Илниэ - просто потому, что места там было намного больше - но и к Къелле обязательно заходил. Словом, Тэа могла бы ему искренне радоваться. Могла бы - потому что если у них в то же время оказывался Сурэлин, все было совсем по-другому. Ее наставник словно боялся Тирмо и при его появлении старался поскорее уехать. Они мало разговаривали, и казалось, каждое его слово делало Сурэлину больно: он как-то весь сжимался и не мог даже глаза на собеседника поднять.
Казалось бы, ничего особенного Тирмо не говорил, но Тэа знала, что эльфы могут общаться и без слов, так что заподозрила неладное и, когда очередная их встреча прошла так же, как обычно, решила докопаться до истины. Но она не зря считала себя Молнией и начала осуществлять свой план с присущей этому Клану прямотой.
- Что ты делаешь с Сурэлином? - грозно спросила она, вмешавшись в их разговор.
Тирмо от такого внезапного напора даже немного опешил.
- Что ты имеешь в виду, маленькая?
- Ему плохо, когда ты появляешься, неужели не видно!
- Тэа, - мягко ответил эльф, - мы с Сурэлином старые друзья, и я никогда в жизни не желал ему зла.
- Не ври мне! - девочка уже кричала. Тирмо настолько мастерски изображал непонимание, что это просто выводило ее из себя.
- Успокойся, Тэа, - вмешался "предмет" спора. - Со мной действительно все в порядке. Я всего лишь задумался о своем.
- Но ведь это неправда. Ты ведь только с ним так, - она снова перевела взгляд на Тирмо. - Что, так тяжело признаться?
- У Сурэлина действительно есть тайна, которая его гложет, - он не стал отрицать очевидного, что замечали все. - Но я не пытался узнать ее и не имею к ней отношения. Верно, нильдо?
Сурэлин кивнул.
- Ты... - не выдержала Молния, - ты... крыса тюремная!
На долгие несколько секунд повисла звенящая, оглушительная тишина, а потом Тирмо заговорил, как ни в чем не бывало.
- Послушай, я действительно не делал ему ничего плохого...
- Довольно! - перебил его Сурэлин. - Дело здесь только во мне и моей совести, - он говорил четко, медленно и раздельно, словно сам себе зачитывал приговор. - Мне тяжело общаться с Тирмо потому, что я - предатель, а он нет.
***
Когда темному майа наконец надоело выворачивать его сознание наизнанку, Сурэлина отвели в камеру, где он забылся тревожным сном. Обычно у него бывало на это несколько часов, которые он не хотел терять. Как и всякий аманэльда, он был силен и вынослив, но даже ему требовался отдых, и глупо было бы упускать возможность. Но долго поспать ему не дали. Он настолько устал, что даже не проснулся, когда к нему завалились отвратительно пахнущие и гомонящие на своем мерзком наречии орки, и в реальность его вернул только пинок кованым сапогом под ребра. Раньше обычного, но кто бы стал слушать возражения? Да Сурэлин и не подумал бы возмущаться, показывая тем самым свою слабость.
Грубо дергая за цепь, которая отходила от массивного железного ошейника и подгоняя пинками, его повели по темному коридору. Вниз. Значит, Лумрену он в очередной раз наскучит, и тот решил передать его в руки самых обычных палачей. Людей или орков. Лучше, если это будут орки - их проще разозлить, и тогда Сурэлин очень быстро окажется у лекаря. Или, если на этот раз перестарается, - в Чертогах Намо, но во всяком случае, его мучения продлятся недолго. И к тому же, видеть перед собой орочьи морды как-то проще, чем человеческие лица. Естественней, как бы странно ни звучало это в Ангбанде.
Сурэлин был даже рад происходящему. Он совсем не успел поспать, а значит, быстро впадет в беспамятство, лишив тварей развлечения. К тому же, ни одно из тех приспособлений, названия которых он не хотел и знать, не могло быть хуже общения с Сумрачным.
Но конечной целью оказалась вовсе не пыточная, а камера, забранная с трех сторон решетками - по сути, клетка - парой уровней ниже. Она была частью целого длинного ряда таких же, но все они пустовали. Предчувствие подсказывало ему, что ничего хорошего точно не будет, но все же Сурэлин с облегчением вздохнул. Хотя бы сейчас от него скоро отстанут. А может быть, если совсем повезло, Лумрен решил, что он вовсе не стоит его стараний. И это - уже счастье. Не важно, что станут творить с его роа - главное, больше никаких сводящих с ума мороков. Если с ним сделают то, что в мире иллюзий делал Сумрачный, он просто умрет. А если это будут обычные пытки (надо же, это уже "обычно"!), то боли Сурэлин не боялся. По крайней мере, той, которую можно причинить, не покалечив. Так или иначе, рано или поздно для его тела настанет предел, и он умрет. Смерти эльф не боялся тем более.
Его приковали к стене за ошейник, так что он едва мог сделать пару маленьких шагов в любую сторону или же сесть у стены. Кто-то из орков отпустил шутку по пса на привязи, и остальные дружно загоготали. Нолдо было плевать, он не опускался до того, чтобы переругиваться с этими существами.
И вот наконец гламхот ушли, и наступила долгожданная тишина. И отдых.
Проспал он неожиданно долго и открыл глаза, когда услышал в коридоре шаги. Да и те были совсем не по его душу. В соседнюю клетку орки втолкнули... двух детей, мальчика и девочку. Оба они были в грязи и лохмотьях, но Сурэлин безошибочно признал и них эдайн. Их золотые, как у всех хадорингов, волосы, в свете факелов казались красными. Они были ровесниками, обоим не больше восьми лет.
Цепь звякнула, когда нолдо сжался в комок и закрыл лицо руками. Конечно же, он знал эту старую, но от того не менее действенную уловку. Очень многим свою собственную боль переносить проще, чем чужую. Сурэлин испытал это на себе, когда на его глазах пытали кого-то еще, с тем умыслом, что стоит Сурэлину согласиться на разговор, мучения другого прекратятся. Но теперь эти твари превзошли себя. Если этих детей заперли в соседней камере, когда вокруг полно пустых - это точно неспроста. Ведь ему будет еще хуже, если сперва они пообщаются...
Когда орки снова убрались восвояси, мальчик разломал надвое брошенный им кусок плесневелого хлеба, такого дрянного, который даже гламхот не едят, и потянул одну половину девочке. Та явно была очень голодна и тут же впилась в него зубами.
На них не было оков, так что оба могли свободно перемещаться по камере и, конечно же, мальчик тут же оказался у решетки.
- Ты... эльф? - неуверенно спросил он.
- Да, - нолдо придвинулся к нему, насколько позволяла цепь, - мое имя Сурэлин.
- Я Эльглин. А это Нимвен, - он указал на девочку. Та, доев, тихо плакала у стены и не решалась подойти.
- Как вы здесь оказались?
- Мы... - голос мальчика из испуганного на миг стал даже гордым, - нас забрали из Хитлума, чтобы "черными" сделать. И отдали Лумрену... ну он собирался нас учить чему-то, но пока мы просто были на побегушках. И решили сбежать. Когда он отвернулся, Нимвен его как укусит за руку! А я взял со стола подсвечник, и прямо в висок ему! Ну и... теперь мы тут.
- Что с нами сделают? - прошептала девочка со своего места.
- Я не знаю, милая, - солгал Сурэлин. - Постарайся не думать об этом и просто поспи.
Ему казалось, сильнее ненавидеть кого-то уже невозможно, но теперь жизнь наглядно показала, насколько он ошибался. Вот оно что. Все сходится. Если минуту назад у него была глупая, призрачная надежда, что это всего лишь совпадение, то теперь ее совсем не осталось. Сурэлину требовалось все его самообладание, чтобы говорить мягко и спокойно и не взреветь, словно раненый зверь. Ему казалось, еще немного, и у него просто лопнет сердце. Но эльдар - на редкость крепкие создания, особенно те, кто видел свет Древ, так что ничего с ним не случилось. Что ж, значит, завтра он перегрызет какой-нибудь твари глотку. И плевать, что будет потом.
- Я не могу заснуть, - от невеселых мыслей его отвлек голосок Нимвен. - Очень хочу есть, и холодно. И страшно. Очень.
- А ты все-таки попробуй. Постарайся немного успокоиться, и быстро заснешь, ведь ты, должно быть, очень устала. Когда спишь, не страшно, и не чувствуешь голода, да и холод не так донимает.
Девочка попробовала улечься на сырой, подгнившей соломе, устилавшей каменный пол слишком тонким слоем, но вскоре снова селя, зябко ежась.
- Отсюда совсем никак нельзя выбраться? - деловым тоном спросил Эльглин. Он и правда держался очень хорошо.
- Сейчас не стоит даже пытаться, - эльф покачал головой, хотя в темноте этого жеста и не было видно. - Но потом, когда вас куда-нибудь поведут, вы можете попробовать выскользнуть. А для этого сейчас нужно набраться сил.
- Хорошо, что мы не одни, - Нимвен тоже подошла к решетке и даже просунула тонкую ручку между прутьями.
Развернувшись в ней, Сурэлин потянулся вперед так сильно, как только мог, и тогда, когда ошейник уже почти не давал ему дышать, их пальцы соприкоснулись. У Сурэлина еще оставалось немного жизненных сил, которыми он мог поделиться с Нимвен.
- Так теплее, - заулыбалась девочка, - и спокойнее.
- А мы ведь убежим, ну, втроем, правда? - Эльглин снова перешел "к делу". - Мы не такие бестолковые, ты не подумай. Мы с Нинвен из одной деревни, соседи. И мы так просто "черным" не дались... Это сейчас она боится, а тогда взяла кочергу и ка-ак размахнется! И я тоже... Но кочергу отобрали потом.
Он бы говорил еще долго, но подруга его перебила.
- Дядя эльф, а расскажи что-нибудь, чтобы было не страшно.
- Ну хорошо, - Сурэлин кивнул. - Давайте расскажу вам историю о том, что всегда есть надежда, даже в Ангбанде. Фингон Отважный, сын Финголфина, решил исцелить вражду, разделившую нолдор, прежде чем Враг их будет готов к войне; ибо земли Севера содрогались от грома подземных кузней Моргота. Давным-давно, в благости Валинора, прежде, чем с Моргота сняли оковы, и ложь разделила нолдор, Фингон был близким другом Маэдроса...
Дети заснули в обнимку, прислонившись к решетке, раньше, чем закончился рассказ.
- А ты выручишь нас? - просила девочка, у которой уж слипались глаза. - Ну, как Фингон Маэдроса...
- Я сделаю все, что в моих силах, - пообещал нолдо.
Сам он не сомкнул глаз, ведь отдых ему больше не понадобится. Маловероятно, что они отсюда сбегут, и единственное, чем он сможет помочь этим эдайн - это умереть, чтобы вся затея потеряла смысл. А каким попадешь в Мандос - уставшим или нет - не суть важно. Теперь, когда решение было принято, стало легче. Ведь и правда, много ли стоит его жизнь? Он держался не один год, хот оборвать связь фэа и роа было бы куда проще, но он не отказывался от надежды на спасение, от того, то называют эстель. Да и некоторая доля гордости в этом была, если начистоту. Но если за надежду требуется уплатить такую цену, то само это понятие теряет смысл, а значит, пора с ним попрощаться.
А еще через несколько часов снова послышались шаги. На этот раз - человеческие. Но явившаяся в сопровождении охраны тварь человеком совсем не была. У решетки стоял Сумрачный.
- Как тебе смена обстановки? - издевательски-заботливо спросил он Сурэлина. - И новая компания?
Майа мог бы легко исцелить свое фана, но намеренно не стал этого делать, и кисть правой руки у него была перемотана бинтом, а в районе виска красовалась свежая ссадина.
- Я пригрел этих зверенышей, но они оказались слишком дикими, - продолжил Лумрен, указав раненой рукой на все еще спящих детей. - Но и так им нашлось применение...
Эльф не отвечал и казался погруженным в себя или спящим. Только его и без того светлая кожа приобретала восковую бледность.
- Догадываюсь, что ты задумал, - вкрадчиво проговорил майа, зная, что Сурэлин все еще его слышит. - Если ты так некстати сбежишь в гости к Судье, много моих стараний пропадет втуне, и я буду весьма опечален. Но ты можешь идти, если хочешь, все равно тебе не помешать. И не волнуйся, мне будет, на ком выместить свою досаду...
***
Сурэлин не стал дальше продолжать - то ли не хотел, то ли просто не мог, но все было понятно и без того. Тэа обнимала его, но даже не думала заплакать. Вместо слез была только едкая, жгучая злость, от которой щипало глаза, но они оставались сухими. Мать не любила, когда она плачет, да и Сурэлин тоже этого не одобрял, хотя и был с ней мягче.
- Я убил Сумрачного, - сказал Тирмо после недолгой паузы. - Знай я про тебя - постарался бы, чтобы быстро эта тварь не издохла.
- Значит, хорошо, что не знал. Не нужно пятнать себя грязью.
- Да плевать! - отмахнулся нолдо. - Как будто ее на мне мало.
Тэа отпустила Сурэлина и подошла к Тирмо. Ей было жутко стыдно.
- Прости за то, что я тебе наговорила...
Но эльф заставил себя улыбнуться, хотя сейчас ему этого совсем не хотелось.
- Это ты меня прости. Я очень невнимательно тебя слушал и совсем не разобрал, что ты там такого сказала.